Неточные совпадения
Помню, как это было странно:
приехала я домой, а
мамы — нет, отец — не тот.
— Очень благодарю вас, Аграфена Петровна, за все заботы обо мне, но мне теперь не нужна такая большая квартира и вся прислуга. Если же вы хотите помочь мне, то будьте так добры распорядиться вещами, убрать их покамест, как это делалось при
мама. А Наташа
приедет, она распорядится. (Наташа была сестра Нехлюдова.)
— Очень редко… Ведь
мама никогда не ездит туда, и нам приходится всегда тащить с собой папу. Знакомых мало, а потом
приедешь домой, —
мама дня три дуется и все вздыхает. Зимой у нас бывает бал… Только это совсем не то, что у Ляховских. Я в прошлом году в первый раз была у них на балу, — весело, прелесть! А у нас больше купцы бывают и только пьют…
—
Мама, вы меня убьете. Ваш Герценштубе
приедет и скажет, что не может понять! Воды, воды!
Мама, ради Бога, сходите сами, поторопите Юлию, которая где-то там завязла и никогда не может скоро прийти! Да скорее же,
мама, иначе я умру…
—
Мама, пожарники
приехали!
Аня. Ты,
мама, вернешься скоро, скоро… не правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы,
мама, будем вместе читать разные книги… Не правда ли? (Целует матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир… (Мечтает.)
Мама,
приезжай…
Аня.
Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно.
Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль
мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить.
Мама потом все ласкалась, плакала…
В доме тревога большая.
Счастливы, светлы лицом,
Заново дом убирая,
Шепчутся
мама с отцом.
Как весела их беседа!
Сын подмечает, молчит.
— Скоро увидишь ты деда! —
Саше отец говорит…
Дедушкой только и бредит
Саша, — не может уснуть:
«Что же он долго не едет?..»
— Друг мой! Далек ему путь! —
Саша тоскливо вздыхает,
Думает: «Что за ответ!»
Вот наконец
приезжаетЭтот таинственный дед.
— Покорно благодарю вас, Эмилий Францевич, — от души сказал Александров. — Но я все-таки сегодня уйду из корпуса. Муж моей старшей сестры — управляющий гостиницы Фальц-Фейна, что на Тверской улице, угол Газетного. На прошлой неделе он говорил со мною по телефону. Пускай бы он сейчас же поехал к моей
маме и сказал бы ей, чтобы она как можно скорее
приехала сюда и захватила бы с собою какое-нибудь штатское платье. А я добровольно пойду в карцер и буду ждать.
Была у
мамы такая давняя, необычайно почитаемая старшая подруга, Мария Ефимовна Слепцова — самая важная, самая либеральная и самая неоспоримо умная особа в Вышнем Волочке. Она в год раза четыре
приезжала в Москву по делам, навещала
маму и всегда-то всех учила, делала замечания, прорицала, предостерегала и тому подобное.
— Верьте мне, верьте, — говорила она умоляющим голосом, прижимая к себе то одну, то другую, — ваш папа
приедет сегодня, он прислал телеграмму. Жаль
мамы, и мне жаль, сердце разрывается, но что же делать? Ведь не пойдешь против бога!
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и
мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна
приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более за границей.
Эта же богиня усаживала меня верхом на колени к молодой красавице соседке нашей Александре Николаевне Зыбиной, когда последняя
приезжала в гости к
мама и садилась в своем светлосером шелковом платье на кресло в гостиной около дивана.
«А вдруг
мама не
приедет за мной? — беспокойно, в сотый раз, спрашивал сам себя Буланин. — Может быть, она не знает, что нас распускают по субботам? Или вдруг ей помешает что-нибудь? Пусть уж тогда бы прислала горничную Глашу. Оно, правда, неловко как-то воспитаннику военной гимназии ехать по улице с горничной, ну, да что уж делать, если без провожатого нельзя…»
Каренин.
Мама! Я зашел сказать вам одно: Лизавета Андреевна сейчас
приедет, и я прошу, умоляю вас только об одном: если вы продолжаете быть несогласны на мой брак…
Лариосик. Ах, Боже мой! Простите, ради Бога! (Входит в комнату.) Вот я и
приехал. Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Васильевна, я вас сразу узнал по карточкам.
Мама просит вам передать ее самый горячий привет.
— Вы совсем забыли нас, Петр Петрович, — сказала она Белокурову, подавая ему руку. —
Приезжайте, и если monsieur N. (она назвала мою фамилию) захочет взглянуть, как живут почитатели его таланта и пожалует к нам, то
мама и я будем очень рады.
Елена.
Мама, кто-то
приехал.
Мама из коры умеет делать лодочки, и даже с парусом, я же умею только есть смолу и обнимать сосну. В этих соснах никто не живет. В этих соснах, в таких же соснах, живет пушкинская няня. «Ты под окном своей светлицы» — у нее очень светлое окно, она его все время протирает (как мы в зале, когда ждем дедушкиного экипажа) — чтобы видеть, не едет ли Пушкин. А он все не едет. Не
приедет никогда.
— Кто
приехал,
мама? — спросил я.
Татьяна Алексеевна (Хирину). Но нужно сначала… На прошлой неделе вдруг я получаю от
мамы письмо. Пишет, что сестре Кате сделал предложение некий Грендилевский. Прекрасный, скромный молодой человек, но без всяких средств и никакого определенного положения. И на беду, представьте себе, Катя увлеклась им. Что тут делать?
Мама пишет, чтобы я не медля
приехала и повлияла на Катю…
Скоро весна, лето, ехать с
мамой в Горбики,
приедет в отпуск Горный, будет гулять с нею по саду и ухаживать.
— Нет, просто, просто… Никакого бесславия не надо; он
приедет и привезет мой документ, а ты возьми его. Ларочка, возьми! Ради господа бога, ради покойного отца и
мамы, возьми! А я, вот тебе крест, если я после этого хоть когда-нибудь подпишу на бумаге свое имя!
— Люде надо ехать учиться, крошка, — уговаривала его
мама, стараясь утешить. — Люда
приедет на лето, да и мы съездим к ней, может быть, если удастся хорошо продать пшеницу.
— Обедать сегодня не варили, папа!
Мама думала, что ты сегодня не
приедешь, и не велела варить обед. Она с Ольгой Кирилловной будет обедать на репетиции.
Мама увидела, что ничто не может исправить её девочку, и пригласила господина Орлика
приехать за ней.
Бабушка с Юлико
приехали надолго, кажется, навсегда. Бабушка поселилась наверху, в комнатах
мамы. Эти дорогие для меня комнаты, куда я входила со смерти деды не иначе как с чувством сладкой тоски, стали мне теперь вдруг ненавистными. Каждое утро я и Юлико отправлялись туда, чтобы приветствовать бабушку с добрым утром. Она целовала нас в лоб — своего любимчика-внука, однако, гораздо нежнее и продолжительнее, нежели меня, — и потом отпускала нас играть.
— А
маму мы, лучше всего, устроим, чтобы сюда
приехала. Ты где будешь жить?
И
приедет папа; тетка Павла все ему скажет: Николай Никанорыч — нужный человек… ученый таксатор. Дворянин ли он? Все равно. Папа женился же на
маме, а она была дочь мелкого уездного чиновника. Вот они жених с невестой — и можно будет целоваться, целоваться без конца.
Луговину уже скосили и убрали. Покос шел в лесу. Погода была чудесная, нужно было спешить.
Мама взяла человек восемь поденных косцов; косили и мы с Герасимом, Петром и лесником Денисом. К полднику (часов в пять вечера)
приехала на шарабане
мама, осмотрела работы и уехала. Мне сказала, чтобы я вечером, когда кончатся работы, привез удой.
Дверь мне отворила
мама. Папа уже спал. Я с увлечением стал рассказывать о пьяных учителях, о поджоге Добрыниным своего дома.
Мама слушала холодно и печально, В чем дело? Видимо, в чем-то я проштрафился. Очень мне было знакомо это лицо мамино: это значило, что папа чем-нибудь возмущен до глубины души и с ним предстоит разговор. И
мама сказала мне, чем папа возмущен: что я не
приехал домой с бала, когда начался пожар.
Георгий Дмитриевич (взволнованно смеется). Боже мой, что со мной делается… Катя? Ну, да ладно!
Мама? Она у тебя такая прекрасная женщина, и ведь мы с ней давно уже в переписке, и она знает, что я должен
приехать.
Лиза. Катя, Катечка! Где Катя? Алеша
приехал. Ментиков, голубчик, ненаглядный, где Катя? Вы знаете, Алеша
приехал, и, значит, дело идет на мировую. Какой Алеша красавец, и с ним какой-то, тоже красавец. Ментиков, вы это понимаете: значит, зимой я еду к ним, и никакая
мама меня не удержит. Вы не грустите, мы вместе поедем. Если бы я не была такая взрослая, я бы вас поцеловала, а теперь… (С силою хватает упирающегося Ментикова за руки и кружит по комнате. Убегает с криком.) Катя! Алеша
приехал!
— Ну и это хорошо, что не можете обещать, не соразмерив своих сил, — подхватила Саня. — Так вот что: когда вас потянет в дурную компанию, Федя,
приезжайте к нам. Вы знаете мою старушку-маму. Она пережила много горя и умеет влиять на людей. Она вас успокоит, развлечет и приголубит. А мои братья постараются вас занять, и вы почувствуете себя, как в родной семье, как дома. Придете, Федя, да?
А этот князь Гераков приходился нам дальним родственником по
маме и,
приехав из провинции, жил у нас.
— Ты надолго
приехала,
мама? — спросила Ирена.
— Он
приедет завтра,
мама, — чуть слышно отвечала княжна Людмила Васильевна, не поднимая на мать глаз.
— А за мной
приехала мама? — в свою очередь спросила Ирена.
— Князь, князь
приедет…
Мама ведь устроила так, чтобы нам дали знать из Лугового, когда князь сделает нам визит, сейчас нарочный оттуда был… Сказал, что сегодня…
Мама приказала мне одеться получше, но вместе с тем и попроще, как будто я в домашнем платье… За этим я и позвала тебя.
— А мы… если бы поехали… мы не опоздаем
приехать в Венецию, не заставляя очень долго ожидать
маму… — начала сдаваться новая Ева на искушения современного «змия».
— Когда же, наконец,
приедет моя
мама?
— Послушай, Володя, помнишь, ты обещал мне обвенчаться, как только мы сюда
приедем… Папа и
мама тогда уж наверное простят нас… Не поедем в Москву… Обвенчаемся и поедем в Петербург.
— Скоро ли, наконец,
приедет моя
мама?
Словно провозвестники грядущего великого торжества, стали появляться какие-то посланцы с записками, очаровательно вкусные торты,
приехала портниха и спряталась с
мамой в спальне, потом
приехали два какие-то господина, потом еще господин, потом дама — очевидно, весь город находился в волнении.
—
Мама, Болконский
приехал! — сказала она. —
Мама, это ужасно, это несносно! — Я не хочу… мучиться! Что́ же мне делать?…